Царская охота

Царская охота с Владимиром Вдовиченковым

В начале 80-х эта пьеса и одноименный спектакль Романа Виктюка в Театре имени Моссовета имели немыслимый успех. И не столько благодаря интригующе-авантюрному сюжету, но из-за весьма актуальных подтекстов и смысловых аллюзий. Услышать из уст Екатерины II смелую фразочку о том, что «застой опасней поражения», в момент торжества этого застоя было соблазнительно. Двадцать лет спустя давняя смелость обернулась ностальгической иронией: и времена сменились, и до утопического благоденствия далеко.

Но сменились-то не только времена, но и театральные приоритеты. Смысловые изыски текста отошли на второй план. Взамен им хочется насладиться режиссерскими метафорами, оценить постановочный подход к драматургическому материалу. Леонид Зорин пьесу свою никак не корректировал и не адаптировал. Имел, впрочем, на то полное право. Режиссер же Владимир Иванов отнесся к ней с подчеркнутым пиететом и попытался прочитать ее «в лицах». В результате действие обернулось чередой панорамных показов, явно вставных эпизодов с участием случайных персонажей.

Нечто подобное испытываешь во время водной прогулки на катере «по рекам и каналам Санкт-Петербурга». Вот Зимний дворец, а там — Екатерина II. А вот «итальянский домик» — с его балкончика мило вещает что-то великий драматург Карло Гоцци. Или вдруг некое романтическое строение — а за его окнами разыгрывается нешуточная драма молодых влюбленных. Кораблик плывет себе дальше, а персонажи остаются за чертой видимости и внимания и тут же забываются.

Едва ли не единственный объединяющий элемент спектакля — изобретательная и функциональная сценография Иосифа Сумбаташвили с явно запечатленными в ней смысловыми и «атмосферными» акцентами. Роскошные белые драпировки — и паруса, и снега российские. Гигантский трон, похожий то ли на трамплин, то ли на детскую горку — взобраться на него без посторонней помощи почти немыслимо, скатиться вниз — проще простого. Трон может внезапно раздвоиться, как двоится царская власть на истинную и самозваную. Еще один поворот — готов нос корабля, уносящий героев в далекую Россию. Откроется зарешеченное окошко на оборотной стороне корабля-трона — вот вам каземат для самозванки. И дорого, и масштабно, и в то же время уводит от скрупулезного насаждения бытовых примет «осьмнадцатого века», не заставляет выстраивать антураж Москвы, Петербурга или и того дальше — Рима. Тем более что этих примет вполне хватает в пышных костюмах (художники Максим Обрезков и Светлана Синицына).

Но событийно-психологическое единство сюжета проследить трудно. Три автономные логики — исторической достоверности, авторской трактовки и сценического решения — таковыми и остаются.

Разве что весьма убедительна по-актерски и по-человечески привлекательна Екатерина II — Мария Аронова. Хотя и этого немало. Успевшая за весьма короткое время стать звездой (только ее выход на публику сопровождается аплодисментами), Мария Аронова, действительно блистательная актриса, сейчас пребывает в весьма опасном для подлинного творчества состоянии. Бесконечное самотиражирование по рекламам, телепередачам, сериалам, антрепризам еще никого до добра не доводило. Но ее Екатерина, к счастью, смогла оставить все это за кадром. И в то же время Аронова блестяще продемонстрировала синтез всех своих актерских ипостасей — и клоунессы, и комедиантки, и мастера психологической интриги. Набеленная императрица, закованная в парадную «робу», с косноязычными бабьими интонациями, порой уморительна до предела. Но в карикатурно-шаржевую пропасть актриса своей героине сорваться не дает. Мгновенная трансформация: и вместо простоватой бабенки перед нами — самодержавная государыня Всея Руси. Цепкий взгляд, властный голос, царственная стать. Но и это еще не все. Душа этой императрицы-женщины — как на ладони. Все понимаешь: и человеческие обиды, и любовные фиаско, и материнские нелады с будущим наследником Павлом. Ничего не скрыто, хотя ведет себя Екатерина — Аронова весьма сдержанно.

И все бы замечательно, да только равных ей в спектакле нет. История любви и предательства, связанная с Елизаветой и Алексеем Орловым, уж слишком сусальна и романтически припудрена. Тут и страсти в клочья, и рыдания, и загробные голоса, и заламывания рук, и изящное балансирование на качелях, и бесконечная смена роскошных одежд. А подлинности чувств как раз и нет, только лишь красивая игра в любовь, в которую как-то верится с трудом, поскольку трафаретны оба донельзя: возвышенно-прозрачная Елизавета — Анна Дубровская и брутально-страстный Орлов — Владимир Вдовиченков. Не знающий подлинного сюжета зритель (а вдруг таковой найдется?) разберется с трудом, что же, собственно, произошло?

Между прочим, высказывание Екатерины о застое запросто можно отнести и к нынешней ситуации в Вахтанговском театре. Да и в последние годы там бывали если не победы, то достаточно заметные явления — те же «Сирано де Бержерак» Владимира Мирзоева или «Ревизор» Римаса Туминаса. Но связаны они были прежде всего с успехами режиссуры. А если спектакль играется по старинке, с оглядкой на то, что актеры как-нибудь сами выберутся, то и получается тот самый застой. Который, как было сказано выше, куда опасней поражения.